Замечтавшись, Яросвет едва расслышал громкий оклик Лики:

— Куда тебя несет? Говорю же, здесь заночуем, распрягай коней!

Не нравился шут Лике, очень не нравился. И не своим уродством и глупыми ужимками. Был он весь какой-то… скользкий, неприятный, глаза сальные, и эта постоянная кривая ухмылка на губах, которую хотелось стереть сильным ударом. Всякий раз, когда Лике приходилось жить в замке, она сторонилась его, всеми правдами и неправдами избегала оставаться с ним в одном, пусть даже большом и заполненном другими людьми, помещении. Она была тогда еще ребенком, а ребенок всегда замечает то, что взрослые не видят, или не хотят замечать. И она видела как он, пробираясь между ведущими беседы людьми, кривляясь и отпуская шуточки, внимательно прислушивается, запоминает каждое слово, всматривается в лица, и, без сомнения, этим же вечером все дословно перескажет хозяину, может быть чуть-чуть приврет, но получит щедрую награду. А утром, вчерашних собеседников выдернут прямо из теплых кроватей суровые мечники, преданные Кощею душой и телом, отволокут в сырые подвалы, из которых назад возвращается лишь один из десяти…

И чем больше Лика сейчас задумывалась над этим, тем больше крепла уверенность, что к смерти ее матери приложил руку и этот противный карлик.

— Эй, ты чего там забыл? А ну, брысь! — прикрикнула она на шута, слишком близко вертящегося рядом со связанным цепями Кощеем.

— А я что? Я ничего! — шут сразу отошел в сторону, вытащил из-за пазухи свой колпак, одел, и, аккомпанимируя себе звоном бубенцов, начал негромко напевать: — Звени, бубенчик мой звени, играйте в них шута напевы. Я расскажу вам о любви, шута к прекрасной королеве…

Светолика навострила уши, присела у костра, обхватила колени руками, положила на них подбородок, и зачарованно слушала историю о любви шута и королевы.

Нахмурясь, Лика пыталась понять, что же ее так насторожило. Вроде бы все спокойно. Сергей лежит, бездумно пялясь в небо, Светолика слушает, надо признать недурственное, пение шута, кони стреножены. Яросвет, нанизав большие куски зайчатины на прутья, подвесил их над костром, следит что б не пригорели, заботливо переворачивает, что б равномерно румянились со всех сторон. Запах жареного мяса одуряет, капли жира срываются с мяса, падают на угли, шипят, от них струи дыма…

— Кощей! — от Ликиного крика вскочили все, Сергей даже успел подхватить ножны с мечом. На девушку уставились четыре пары непонимающих глаз. Она ткнула пальцем в замотанное в гобелены тело, и пояснила: — Дым!

Через плотную ткань, прямо там, где ее топорщила горбом торчащая из спины Кощея рукоять кинжала, пробивался дым. Лика резко развернулась на каблуках и схватила за шута за шиворот.

— А ну говори, что ты там сделал? — как следует встряхнув его, так что жалобно звякнув бубенцами свалился колпак, грозно спросила Лика. — Я же видела, что ты, подлюка, возле него ошивался!

Она замахнулась, шут съежился, вскинул руки закрываясь от удара, но удара не последовало. Подоспевший Сергей перехватил ее руку, покачал головой.

— Светолика, последи за ужином, — попросил он. — Яросвет, давай-ка посмотрим, что там может дымиться…

— А я за этим, — Лика подбородком показала на дрожащего шута, — присмотрю.

— Я тут не при чем! — заныл шут. — Чуть что — сразу меня винять. А я маленький, слабый. Вы вон какие большие, вам просто меня обидеть! Такого маленького и слабого…

— Слабый, говоришь? — переспросил Сергей, осматривая гобелен. — Очень слабый, значит?

— Да, слабый, очень слабый! — всхлипнул шут.

— Тут все в порядке, — сказал Яросвет. — Разрезов нет, дырок нет, так что, не похоже, ить, что бы уголек он подсунул. Надо разворачивать, смотреть что дымить может.

— Ну так разворачивай!

— А чего сразу я?

— А кто меня главным назвал? Вот, теперь слушайся приказов!

Недовольно бурча, Яросвет размотал Кощея, и длинно присвистнул, увидев источник непонятного дыма. Дымился кинжал. Черный дым медленно поднимался из раны, окутывал гладкую рукоять, и устремлялся вверх, чуть закручиваясь и истончаясь, пока совсем не исчезал, оставив после себя лишь резкий запах, чем-то похожий на запах серы.

— Никак Кощей горит? — Лике от костра было видно плохо, Сергей и Яросвет, спинами почти закрывали лежащее тело.

— Нет, не Кощей, — Сергей покачал головой, и в задумчивости потеребил кончик носа. — Дым от кинжала идет. Из раны и от рукояти. Первый раз такое чудо вижу. Это ж сталь, с чего ей дымить?

— К тому ж, ить, холодный, — добавил Яросвет, осторожно потрогав пальцем рукоять.

— Постой, вроде бы Ратибор что-то такое говорил… — задумался Сергей.

Но первой вспомнила Лика. Погрозив шуту кулаком, что б не вздумал что-нибудь вытворить, она подошла к задумавшимся ребятам.

— Что-то говорил, — передразнила она Сергея. — Дурни вы, да и я не лучше! Он сказал, что нельзя кинжал в Кощее долго держать — на третий день ржа разъест. Видимо, это и начало происходить. Вынуть его надо, нельзя его потерять!

— Вынуть?! — Яросвет вздрогнул всем телом. — Что б он нас на куски порвал? Ты совсем с глузда двинулась?

— Дурак ты, Ярко, для чего по твоему, мы его цепями обмотали? Железо его сил лишает. Пока на нем цепи, он нам ничего не сделает. Дадим кинжалу денек отдохнуть, потом опять воткнем, потом снова вытащим… По другому никак.

Сергей сел на землю рядом с Яросветом, рассматривая дымящийся кинжал. Дым, и правда, шел от самого железа, как бы странно это ни казалось. Прямо на его глазах, тонкая струйка дыма вырвалась прямо из рукояти, и взмыла в небо.

— Она права, — сказал он. — Кинжал такой единственный, нельзя, что бы он пропал. Да и нам будет проще знать, что всегда под рукой такое действенное средство против этого неумирающего. Давай цепи проверим.

Не слушая недовольного бурчания волхва, он сам принялся дергать опутывающие тело Кощея цепи. Нехотя, Яросвет присоединился, тоже подергал.

— Так, ить, я старался, когда вязал. До сих пор не ослабли. И не ослабнут. Слово даю!

Но Сергей и сам уже убедился, что цепи держаться крепко. Больше не тратя времени на разговоры, протянул руку, и просто выдернул кинжал. Вопреки ожиданиям, тот вышел легко, чуть ли не сам вывалился из мгновенно затянувшейся раны, перестал дымить.

Яросвет сдавленно крякнул, Лика напряглась, хватая рукоять сабли, за спиной, у костра, ахнула Светолика.

Голова Кощея медленно повернулась, острый взгляд пробежался по лицам людей, губы раздвинулись в презрительной ухмылке.

— Надеетесь сбежать? — спросил он, даже не делая попыток проверить цепи на прочность. — Надейтесь. Тем приятнее будет увидеть разочарование на ваших лицах. Я лично буду медленно сдирать с каждого шкуру. Но сперва, вырву веки, что б смотреть прямо в глаза…

И он с обстоятельной неспешностью, начал рассказывать что сделает с каждым, когда освободится.

— Сочно рассказывает, — хмыкнул Сергей. — Смачно даже. Яросвет, поищи какую-нибудь тряпку, надо рот ему заткнуть, а то аппетит портит.

Яросвет с готовностью бросился к седельным мешкам, но на полпути вспомнил, что никаких седельных мешков у них теперь нет.

— Так, ить, нечем, — развел он руками. — Не рубаху ж на него тратить.

— От его кафтана отреж, — посоветовала Лика, потеряв всякий интерес к Кощею. Поднимающиеся от костра запахи жаренной зайчатины, занимали ее гораздо больше. — Зачем ему теперь такой богатый кафтан? Да и все равно уже попорчен…

Яросвет в нерешительности застыл над Кощеем. Тянуть из-под цепей толстый кафтан не хотелось — вдруг цепь ослабнет? Он перевел возгляд на ноги Кощея, и вдруг заулыбался.

— А он онучи носит?

Быстро сдернув с ног Кощея дорогие сафьяновые запоги, повернулся и подмигнул:

— Носит!

Под сапогами и правда обнаружились пусть кружевные, но портянки. Настоящие, даже благоухающие соответственно.

— Только я, ить, не хочу к нему… укусит еще…

Пришлось самому Сергею, перебарывая брезгливость, заталкивать Кощею в рот вонючую тряпку. Кощей мотал головой, мычал, пришлось позвать на помощь Лику. Девушка ловко, и с видимым удовольствием, врезала носком ботинка по челюсти, зубы на миг разжались, и Сергей быстро затолкал ему в рот импровизированный кляп.