— Что ж, — Волкодлак хлопнул Сергея по плечу. — Каждый человек должен жить там, где его дом, где его семья. Наверное, ты прав, и это лучший для тебя выбор.

Он встал, повернулся в сторону дома, намереваясь глотнуть прохладного кваса и полежать немного на удобной ратиборовой лавке. В спину прозвучал негромкий голос Сергея, заставивший его замереть.

— А ведь я все равно боюсь, что делаю неправильный выбор, — голос его звучал глухо, Волкодлак не оборачиваясь, догадался, что Сергей говорит низко наклонив голову. — Если бы она не… я бы остался… Да, остался бы! И моя семья была бы не там, а здесь…

Сказать на это было нечего. Постояв еще немного, и понимая, что больше ничего не услышит, Волкодлак ушел в дом.

Ушедшие в Китеж Яросвет и Ратибор вернулись когда стемнело. Уставшие, но довольные, ворвались в дом шумно, сразу устраивая веселую суматоху. Загремели чугунные горшки, в печи затрещали поленья, старый витязь ловко орудовал ухватами двигая пузатые чугунки по поду печи.

Захлебываясь от возбуждения, Яросвет рассказывал Сергею как встретили его волхвы, как разговаривали с ним не как с учеником, а как с равным, как сказали, что заслужил почета уговорив Змеев начать пути мира с людьми. Да и Змеи благодарность высказали. Тем знакомцем, о котором упомянул Ратибор, оказался ни кто иной как Жизнелюб, оставленный послом при Китежградских волхвах. Яросвет не ударжался и похвастал, что узнав о пропаже свитка, тот клятвенно пообещал подарить другой, не хуже.

Улыбаясь, Сергей слушал Яросвета, но мыслями был далеко, раз за разом возрващаясь к словам, которые сказал Волкодлаку. Не будет ли ошибкой возвращение домой? Сможет ли он вернуться к обычной пресной жизни, после того, что увидел и испытал? Снова жить в маленькой тесной квартирке многоэтажки, в загазованном выхлопными газами воздухе, не пожалеет ли о своем решении? Ведь вернуться назад уже не получится. Это решение будет из тех, которые навсегда поменяют жизнь, без возможности переиграть, отступить, передумать.

И не с кем посоветоваться, никто не подскажет как лучше подступить. И, кажется, это будет решение, о котором будешь жалеть в любом случае. Что бы ни выбрал.

За месяцы путешествия, Сергей научился принимать решения, даже важные, и не жалеть о них. Не сомневался он, что и это решение примет верно, тем более, что впереди еще есть время обдумать и взвесить все за и против.

Глава 38

У Ратибора прогостили три дня. Больше решили не задерживаться. Оба торопились, обоим не сиделось на месте, и старый витязь, не стал удерживать. Да и зачем? Если захотят — позже вернутся. А нет… на нет и суда нет.

Напоследок только сдвинул сурово брови, и потребовал доказать, что за это время не забыли его науку. Пришлось друзьям поднапрячься. Сергей с удовольствием схватился со старым, но крепким Ратибором. Это позволило на короткое время отвлечься от тяжких мыслей о Лике, которые упорно лезли в голову, не желая уходить на второй план.

Оставшись ими вполне довольным, Ратибор все же скривился, увидев что таскает с собой Яросвет вместо шалопуги. Но укорять не стал. Не по рассеянности шалопугу потерял. Времени вырезать новую и заказывать кузнецу оковку не было, и Ратибор, ни чуть не колеблясь, вручил волхву свою шалопугу.

— Владей! — он хлопнул по плечу выпучившего глаза от такого щедрого подарка парня. — Береги, шалопуга отличная просто, да и тебе по руке аккурат.

Волкодлак передал привет для Лесомира. Обнимая Сергея на прощание, шепнул в самое ухо:

— Не забудь, время вылечит. А до тех пор держись, ты же мужчина, воин. Вон какой подвиг свершил!

На том и простились. Помахивая хвостами, кони неторопливо побрели к узкой тропинке ведущей через лес, к большому тракту, убегающему от Китежа, в сторону, в которой расположилась Подгорная весь.

И снова бодро застучали копыта отмеряя расстояния. Друзья нетерпеливо смотрели вперед, стараясь угадать что ждет впереди. А оглядываться назад, ни один желания не испытывал.

В один из дней, когда кони весело стуча копытами свернули на узкую лесную дорогу, позади, с треском ломая сучьями тонкие кусты орешника, упало разлапистое дерево. Друзья едва успели осадить коней, как впереди на дорогу упало точно такое же, преграждая путь. Из кустов, поигрывая увесистыми дубинами, высыпали бородатые мужики. Сытые, довольные собой и жизнью, но, судя по исчерченным шрамами мордам, не раз битые, и стало быть не самые слабые, коли выжили ведя разбойную жизнь.

— Смотри, Совка, какие у путников хорошие кони! — осклабился один из них, самый тощий, вертлявый, но распахнутая на груди душегрейка, одетая на голое тело, не скрывает, что сплошь свит из сухих жил, весь похож на корень старого дуба, твердый и прочный. — Таких даже продавать жалко. А коли продать, так неплохо погулять выйдет!

Вперед выдвинулся могучий мужик, названный вертлявым Совкой. Возвышаясь над своими товарищами на добрую голову, он был ростом не ниже Яросвета, а в плечах шире последнего раза в два, рубаха едва не лопается на широкой груди, из распахнутый ворот не сходится на толстой, бычьей шее, борода короткая, неровная, видно, что обрезал небрежно ножом, не задумываясь о красоте.

— Да, кони знатные, — согласился он. Вопреки ожиданиям, голос звучал тонко, совсем не подходя к такой фигуре. Яросвет даже поискал взглядом: мож, просто рот открывает, а говорит за него кто-то другой? — Себе бы оставить, да больно приметные. Жаль, но погулять тоже не плохо.

За его спиной одобрительно загомонили остальные. Идея пропить хорошую добычу настроила всех на благодушный лад. А действительно, чего еще надо? Путников всего двое, к тому же меч только у одного, у второго только наказистая палка к седлу приторочена. К тому же опасным только тот, с палкой, выглядит, здоровый что твой медведь. Но их-то добрая дюжина, и не все с дубинами. Есть и с кистенями, и ножи длинные, в половину меча будут.

— Вы это, — обратился Совко к напрягшимся друзьям. — Слезывайте с конев. Одежу, так и быть, себе оставляйте, а вот сапоги скидайте. Да не боитесь, ежели артачиться не будете, никто вас и пальцем не тронет!

Мужики одобрительно заржали. Что ни говори, а атаман — голова! Разъясняет доходчиво, даже дурак поймет, что к чему. А эти, сразу видно, не дураки. Дураки на таких конях не ездют.

Сергей ненадолго задумался, бегая глазами по оскаленным в усмешках лицам. Наконец кивнул, и неторопливо спрыгнул с коня. Догадываясь, что просто так снимать сапоги Сергей вряд ли будет, Яросвет последовал его примеру, как бы невзначай, кладя руку на притороченную к седлу шалопугу.

— Без сапог сейчас холодно, — с сожалением проговорил Сергей, меряя взглядом Совку. — Ноги замерзнут, а я очень не люблю мерзнуть. А ты, Ярко?

— Не, ить, чего доброго, захворать можно, — хмуро пробасил Яросвет. — А хворому, да еще безлошадному, в лесах делать нечего.

— Вот и я так думаю, — согласился Сергей. — Так что, мужики, зря вы это. Лучше бы хлеба ростили, оно ж куда как полезнее и безопаснее.

Мохнатые брови на лице Совки сдвинулись в сплошную черную полосу. Не только за свою силу стал атаманом, но и за сообразительность. Его ватажники еще скалились предвкушая легкую добычу, а он уже сообразил, что просто так коней им не видать. Но путников только двое, что могут супротив дюжины?

Он шагнул вперед, и, не говоря ни слова, замахнулся суковатой дубиной, отполированной от частого использования, и что было сил ударил наглого и несговорчивого парня. Вопреки ожиданиям, дубина легко пролетела по воздуху, не встретив никакого сопротивление. Не веря что смог промахнуться, Совка выпучил глаза, глядя на пустое место, где только что стоял невысокий и хмурый путник. Последнее, что он увидел в своей долгой, полной лихих опасностей жизни, были отпечатки сапог на придорожной пыли. Он еще услышал короткий свист разрезаемого мечом воздуха, и его голова покатилась к конским копытам, разбрызгивая в стороны капли горячей крови.