Зажмурившаяся от страха Марфуша, выпустила из ослабевших пальцев другой конец рогатины, и втянула голову в плечи. Вскрикнул кузнец, бросаясь к дочери. Но не успел, дрожащий палец Черного, обвиняющее уставился в лицо девушки. Но ни слова не сорвалось с окровавленных губ.

В тишине, громко прошелестел разрываемый сталью воздух, голова Черного дернулась, и изо рта, выбивая осколки гнилых зубов, высунулось острое лезвие тяжелого боевого ножа.

Над упавшим телом Черного Волхва, завыл ураган, рванул ставший невесомым балахон, и умчал высоко в небо, оставляя на вытоптанной земле подворья, выбеленный годами скелет, рядом с которым лежал изъеденный ржой нож, в котором лишь по рукояти, опознали любимый нож Клыка.

— Сергей! — Яросвет, расталкивая застывших людей, бросился к овину, изо всех щелей которого валил густой дым.

Он принялся растаскивать наваленные у дверей бревна, и прочий мусор, которым ватажники замуровали выход.

Опомнившиеся жители веси, бросились ему на подмогу, кто-то побежал за ведрами, опасаясь, что вырвавшееся пламя перекинется на соседние дома. Кто-то просто рубил топорами пристройку, сложенную из менее толстых бревен, чем сам овин.

Рядом с Яросветом, обдирая руки, старалась Марфуша. Закусив губу, девушка оттаскивала тяжелые бревна, но сдаваться и не думала.

Яросвет первым ворвался в задымленный овин.

— Сергей?! Ты где?! Сергей?!

Дыма было так много, и он так щипал глаза, что искать Сергея пришлось на ощупь. Задерживая дыхание, Яросвет метался от стены к стене, пока не наткнулся на обмякшее тело. Он подхватил друга на руки, едва не застонал, обжегшись о раскалившуюся кольчугу, но удержал, вынес наружу. Тот час же другие руки подхватили, Сергея, облили холодной водой.

— Жив! — раздался радостный голос. — Жив!

Бережно поддерживая под спину, его посадили, и поднесли к губам ковш холодной колодезной воды. Сергей отхлебнул, и его вырвало.

Первые его слова, после того, как желудок немного успокоился, были о Лике. Но как ни искали ее, так и не нашли. Как и не нашли сбежавших под шумок Клыка и уцелевших в схватке ватажников.

Волк, серой молнией, вновь стелился над желтой, пыльной дорогой, уверенно держа след. Происходящее вызывало у Сергея стойкое ощущение дежа вю.

Они выехали в погоню еще затемно, едва Сергей пришел в себя настолько, что смог держаться в седле. За это время, благодарный кузнец, отец Марфуши, начистил закопченные кольчугу и меч, и, вдобавок, подарил кожаную рубаху, специально подовдеваемую под кольчугу. В ней было еще жарче, но Сергей все еще стеснялся носить кольчугу на виду, и снова спрятал ее под верхней холщовой рубахой.

По прикидкам Яросвета, Клык опережал их не более, чем на четверть суток. Они гнали, не жалея коней, но ни в этот день, ни на следующий, так и не смогли догнать похитителей Лики.

Утром третьего дня, кони выскочили из леса, на открытый простор. После долгих путешествий по лесам, впору было испытать приступ клаустрофобии. Впереди и в стороны, до самого горизонта, раскинулось бескрайнее море, по которому ветер гонял изумрудные волны. То здесь, то там, зеленая гладь вздыбливалась холмами, между которых, желтой змеей извивалась дорога, теряясь где-то вдали.

— Вон, смотри, у самой кромки леса, на ночевке стояли! — привстав в стременах, Яросвет показал на еще дымящиеся остатки трех костров.

— Они рядом, — сквозь зубы бросил Сергей, и толкнул Буяна каблуками сапог.

Умный конь не заставил дважды повторять команду, и рванул с места в карьер.

Занятые мыслями о Лике, ни Сергей, ни Яросвет, не обратили внимание, на охватившее волка беспокойство. Он замедлял бег, нюхал воздух, и вопросительно оглядывался на людей, но люди угрюмо хмурились, и волк бежал дальше.

Дорога сделала очередную петлю, огибая подножие одного из холмов. Волк встал как вкопанный, ощерился, и угрожающий рык, наконец-то привлек внимание друзей.

— Ты чего? — удивленно спросил Сергей, в то время как Яросвет, начал тревожно оглядываться.

— Сергей!

Сергей обернулся, и посмотрел в сторону, указанную Яросветом. Рука дернулась к рукояти меча, но медленно опустилась, под пристальным взглядом стального жала стрелы.

— Кто такие будете?

Стараясь не делать резких движений, Сергей чуть повернул голову, с трудом отводя глаза от замершего лучника, и посмотрел на вопрошающего.

Им оказался невысокий, бородатый ратник. За его спиной мялся еще один, по виду, совсем пацан.

Сергей перевел дыхание: в ватаге Клыка ни у кого не было даже кольчуг, не то что полного доспеха. Волк угрожающе зарычал. Сергей кончиками пальцев провел по серой шерсти, меж напряженных ушей, успокаивая. Ратники опасливо покосились на волка, но ничего не сказали.

— Мы обычные путники, — уклончиво ответил он.

— Ага, а мечом ты, значит, сыр и хлеб нарезаешь? — Усмехнулся молодой, за что заработал сердитый взгляд бородатого.

— Ну-ка, путники, слезайте с коней, да кидайте сюда мечи, да ножи. Отведем вас к боярину. А уж он сам решит, путники вы, али тати ночные!

Отрак, каган одного из славных половецких родов, задумчиво смотрел на темнеющую на горизонте полоску густого леса. Там заканчивается степь. Словно неведомый великан отрубил топором, так резко сухая земля превращалась в жирную, черную. Лишь там трава росла такая сочная и густая, что стада жирнеют прямо на глазах, не то что на сухой и колючей, желтоватой траве степи.

А за лесом раскинулись богатые города и веси, где много золота и серебра. Где амбары ломятся от зерна, где тучные стада пасутся на заливных лугах. Там живут ненавистные россичи, за которых рахдониты дают хорошую цену, как за выносливых рабов. А девки у них — кровь с молоком! Норовистые, как молодые кобылки, и такие же красивые. А если повезет такую объездить, то лучшей жены не найти! Смело можно назначать старшей женой, и будет и в стойбище порядок, и в юрте, и остальных жен к делу пристроит, и за детьми пригляд будет. В общем, во всем порядок организует. А коли порядок есть, то и род богатеет, обретает силу, над другими родами возвышается.

Отрак вздохнул. Жаль, что ко всему этому, русичи знают, с какой стороны за меч браться. И если уж берутся за мечи, то совладать с ними сложно. Каждый год уходят в набеги на богатые земли тысячи воинов. Уходят за добычей и славой. А возвращается не всегда и половина из них. Но видя богатую добычу вернувшихся, на следующий год новые воины готовы идти в набег. И каждый вернувшийся возьмет себе десяток жен. И каждая жена родит ему десяток сыновей. Настоящих воинов, что вырастут, и пойдут набегом на Русь, доказывая отцу и всему роду, что горячая кровь степняков, и не думает остывать в новых поколениях.

— Не грусти, каган, — раздался негромкий голос, от которого Отрака всегда пробирала дрожь. — Скоро копыта твоего коня простучат по пыльным дорогам тех земель. Хозяин не забывает доблесть и преданность.

Прежде чем ответить, Отрак ловко вспрыгнул в седло, и развернул коня к собеседнику. Черный Волхв, вестник Кощея, которому все половецкие роды поклялись хранить верность, застыл на фоне пронзительно синего неба степи, как вырезанный из песчаника идол. Даже легкий ветерок, казалось, боится прикоснуться к темному балахону, даже грива коня застыла, ни один волосок не дрогнет.

— Доблесть покажут те, кто в набег идет. А по краю степи гарцевать, вдалеке от опасности, доблести мало.

Черный сделал знак следовать за ним. Его конь медленно побрел в противоположную от виднеющегося вдали леса, сторону. Отрак сдавил коленями бока своего жеребца, заставляя двигаться следом.

Яркое солнце заиграло на пластинках дорогого чешуйчатого доспеха, бросая солнечных зайчиков на твердый подбородок кагана. Тонкие черты лица, больше подходящие девушке а не суровому воину, резко контрастировали с холодными, водянистыми глазами пристально вглядывающимися в Степь. Плечи не очень широки, но спина прямая, не привыкшая сгибаться поклонах. Не только удалой воин, но и завидный жених, собой недурен. Многие девушки мечтают оказаться в его сильных объятиях, да только ему не до них. Мечтает лишь о славе, о величии рода. Одно его имя вселяет ужас во врагов, сам не боится ничего и никого… Не боялся, покуда не пришел в их стойбище посланец Кощея.